За прошлый год в США более 100 тысяч человек умерло от передозировки наркотиками или лекарственными препаратами. Идет уже второй год, когда число погибших превышает эту отметку, согласно статистике центра по контролю и профилактике заболеваний США. Эти случаи передозировок непропорционально сосредоточены в бедных регионах, особенно в Аппалачии, которую за последние два с половиной десятилетия опустошила эпидемия опиоидной зависимости.

[Source]

Последние судебные разбирательства в отношении семьи миллиардеров Саклеров – владельцев Purdue Pharma, выпускающей оксиконтин – пролили свет на важнейшую роль их компании в создании этого кризиса. На одном из слушаний, которое проходило в этом году, жертвы опиоидной эпидемии высказали свое негодование прямо в лицо Саклерам. С пустыми взглядами исполнительный директор Ричард Саклер и другие руководители выслушивали запись звонка одной из матерей в 911 в ту ночь, когда она потеряла своего сына из-за передозировки.

«Я так понимаю, сегодня ваш день рождения, Ричард, как вы собираетесь отмечать? – сказала она, напоминая, что ее сыну вскоре исполнилось бы 34 года, — Я совершенно уверена, что не на кладбище… Вы в самом деле зарабатываете на смерти детей. Вы отброс общества».

Этим замечанием она напомнила Саклеру, которому в тот день исполнилось 77 лет, его собственные слова из обнародованного письма, в котором он пренебрежительно называл людей с зависимостями «отбросами общества». Его семья и руководители их компании действительно заработали миллиарды долларов на смерти сотен тысяч американских рабочих. Намеренное разрушение бесчисленных жизней и семей по всей стране из соображений прибыли – один из самых ярких примеров человеческих жертв капитализма.

Миф об опиоиде, «не вызывающем зависимости»

В 1995 компания Purdue Pharma подала заявку в FDA на одобрение «революционного» препарата оксиконтина, обезболивающего опиоидного происхождения с покрытием, которое, по их мнению, обеспечивает «пролонгированное высвобождение» препарата, тем самым должно было «защищать пациента от зависимости». Purdue утверждали, что такой состав препарата обеспечивает постоянное усвоение препарата в невысоких дозах, в отличие от обычных опиоидов, метаболизм которых отличается быстрой чередованием пиков концентрации и резким ее снижением, что связывают с формированием зависимости.

Одобрение FDA было получено на следующий год, и оксиконтин вышел на рынок. С самого начала Purdue ставили прибыль превыше всего и постоянно лгали о вероятности формирования зависимости от оксиконтина в одобренной FDA инструкции по применению. Там было заявлено, что «пациенты, получающие 20-60 мг препарата в день, обычно не испытывают последствий от резкой отмены препарата», хотя клинические испытания перед выпуском оксиконтина самих же Purdue показали, что 28% пациентов испытывают синдром отмены даже после невысоких доз препарата.

В инструкции также указано, что «отложенное всасывание, обеспечиваемое составом оксиконтина, предполагает снижение потенциального злоупотребления препарата». Ни Purdue, ни FDA, не привели никаких данных в поддержку этого утверждения. В действительности уже через несколько месяцев после выхода оксиконтина на рынок компании стало известно, что их препарат MS Contin на основе морфина очень часто вызывает зависимость, несмотря на оболочку для пролонгированного высвобождения. Purdue имели все основания полагать, что оксиконтин будет обладать теми же свойствами, но они все равно продолжили его продажи потому что знали, что он станет очень выгодным продуктом.

Одним из самых чудовищных примеров лжи в то время были заверения Purdue, что препарат возможно применять всего раз в 12 часов, что позволяло им рекламировать оксиконтин как лекарство, которое можно удобно принимать дважды в день. Их рекламные слоганы обещали «эффективное облегчение боли всего двумя таблетками». На самом деле эффект оксиконтина обычно длился приблизительно 8 часов, что, в отличие от заявленного, является прекрасной почвой для зависимости. Когда пациенты преодолевали эту временную отметку, их ждали часы невыносимой опиоидной ломки, которую можно было облегчить лишь приемом следующей дозы, что создает порочный круг «ломка-эйфория» — один из самых важных факторов развития зависимости. Помимо этого, эти короткие периоды ломки побуждали пациентов принимать все большее и большее количество препарата, что повышало шанс передозировки. 

Purdue все это было известно с самого начала. Их другое клиническое исследование показало, что приблизительно 50% пациентов нуждаются в более частом приеме оксиконтина, чем два раза в день, а также практически сразу же после его выпуска компания начала получать многочисленные отзывы от докторов, пациентов и торговых представителей о том, что период действия препарата меньше заявленного. И тем не менее компания не изменила свою рекламную стратегию и продолжила продавать оксиконтин как лекарство с 12-часовым действием.

Игнорируя все противоречивые данные и не подтвержденные заявления, FDA дала свое ободрения в результате коррупционных схем и прямых связей Purdue с государственными структурами, регулирующими производство и распространение лекарств. Из внутренней корреспонденции компании стало понятно, что уже за девять месяцев до официального одобрения препарата сотрудник FDA Кёртис Райт, который курировал этот проект, гарантировал компании успех. Буквально через год Райт стал работать в Purdue со стартовой зарплатой в 400 тысяч долларов в год. В период между 2006 и 2015 годами производители опиатов в целом потратили более 700 миллионов долларов на лоббирование в федеральных и местных органах власти, и Ричард Саклер однажды хвастался, что Purdue может «заполучить телефонный разговор буквально с каждым сенатором и конгрессменом, с которым захочет, в ближайшие 72 часа».

Агрессивный маркетинг

После получения штампа от FDA, Purdue обучила команду торговых представителей для того, чтобы убедить врачей в безопасности и удобстве применения оксиконтина. Компания нацеливалась на докторов, которые они называли «наивными» относительно опиатов: врачей, которые шарахались от вызывающего сильную зависимость морфина, но были незнакомы с действующим веществом оксиконтина – полусинтетическим опиоидом оксикодоном. Таких специалистов было особенно много в бедных регионах страны, например, в Аппалачии. В таких районах люди часто страдают от хронического болевого синдрома из-за тяжелого физического труда, хронических заболеваний и малой доступности медицинской помощи. Врачи отчаянно пытались найти способ помочь своим пациентам, предоставив им надежное, удобное и длительное облечение боли без использования морфина. Оксиконтин казался волшебной таблеткой, которую они ждали все это время.

Торговые представители агрессивно проталкивали препарат в среде «наивных» врачей, но деликатно умалчивали, что оксикодон имеет в два раза более сильный эффект по сравнению с морфином, а также то, что таблетки можно попросту раздробить, разжевать или растворить для того, чтобы избавиться от покрытия для пролонгированного высвобождения. Вместо этого они цитировали одобренную FDA инструкцию по применению чтобы заверить врачей в том, что состав оксиконтина делает его безопасным и их пациенты не будут вырабатывать к нему зависимость.

В этот период Purdue собрала огромное количество данных по продажам, которые со всей очевидностью демонстрировали широкое распространение зависимости от препарата и его продажи на черном рынке. В некоторый регионах закупки оксиконтина были абсолютно непропорциональны их населению – бывало, что препарата покупали больше, чем число людей, которые жили в этих районах. Представители передавали информацию о постоянных случаях формирования зависимости и смертельных случаев передозировки по всей стране.  

Вместо того, что признать ошибки и попытаться остановить разворачивающийся кризис, Purdue использовали эти данные для извлечения еще больших прибылей, оттачивая свои методы продвижения и распространения лекарств. Они выделили регионы, где часто назначают препарат, и послали туда еще больше представителей, а также стимулировали закупщиков огромными бонусами, размер которых определялся количеством проданных таблеток. Эта тактика привела к тому, что Аппалачию как лесной пожар охватила эпидемия злоупотребления опиатами. В Кентукки частота смертельных передозировок взлетела от 4.9 человек на 100 тысяч в 1999 году до 15.3 человек в 2005 году, а в 2015 году она составила 29.9 человек. 

Стали расцветать пилюльные фабрики: учреждения, в которых выписывали гигантское количество опиатов людям, которые перепродавали препараты на черном рынке и делились частью прибыли с врачами. Purdue зафиксировала немалое количество подобных случаев, компанию даже предупреждали об этом местные полицейские, но они все равно продавали оксиконтин этим организациям.

Лоббисты «движения по борьбе с болью»

Арсенал Purdue не ограничивался продуманным и агрессивным маркетингом. Свое огромное состояние компания использовала также для того, чтобы формировать общественное мнение и медицинский дискурс. Между 1996 и 2001 годами Purdue спонсировала более 7 тысяч «семинаров по борьбе с болью». Врачам изо всех уголков страны предлагалось посетить полностью оплачиваемые конференции в курортных городах, на которых они могли услышать выступления «экспертов по боли» — специалистов, которым платили за лекции о преимуществах применения опиатов. Компания активно размещала свою рекламу в медицинских журналах, спонсировала, проводила и публиковала собственные исследования.

С помощью этих конференций и статей Purdue создала новый медицинский нарратив, для которого центральной была идея «псевдозаивисимости». Эта «гипотеза» предполагает, что если пациент просит все больших и больших доз обезболивающего, то это не значит, что он становится зависимым — на самом деле, у него просто усиливается боль, вызванная изначальным состоянием. Разумеется, в этом случае ответственный врач в том случае должен назначить еще больше обезболивающего. В дальнейшем медицинское сообщество докажет абсолютную несостоятельность этой теории.

Более того, Purdue и семья Саклеров имеет связи непосредственно с образовательными учреждениями, которые обучают новые поколения врачей бороться с хронической болью. Ричард Саклер, давно являющийся президентом Purdue, в течение 18 лет занимал должность в консультативном совете медицинского факультета в университете Тафтса. С 1980 года Саклеры пожертвовали университету более 15 миллионов долларов, а в 1999 году Purdue согласилась на ежегодное пожертвование в размере 330 тысяч долларов для создания новой магистерской программы: «исследования, образование и политики для борьбы с болью». Глава программы, доктор Дэниел Карр, участвовал в рекламе Purdue, а другой профессор, доктор Дэвид Хэддокс, напрямую работал на Purdue в качестве «специалиста по боли» и был главным идеологом концепции «псевдозависимости». Он обучал этому поколения студентов университета Тафтса, специализирующихся на борьбе с болью, используя даже фирменные материалы Purdue в его курсе. 

Влияние компании в медицинской сфере распространилось и на медиа, благодаря которому формировалось общественное мнение. К примеру, в 2004 году New York Times была опубликована авторская статья, в которой вина за привыкание к препаратам была возложена на самих пациентов: «когда вы приглядитесь к человеку, зависимому от обезболивающих, вы обычно обнаружите закоренелого наркомана». В качестве подтверждения своих слов автор ссылается на исследования, опубликованные учеными Purdue в Journal of Analytical Toxicology. Сама же она возглавляла аналитический центр консерваторов, который получал от Purdue 15 тысяч долларов в год, и перед публикацией она отправила статью компании для согласования.

При капитализме исследовательские и образовательные центры держатся на пожертвованиях от богатых меценатов и частных компаний. Поэтому якобы «нейтральные» учреждения часто движимы мотивом прибыли, осознанно ли или нет. Purdue смогла использовать свое влияние в медицинской индустрии для продвижения своей концепции «псевдозависисмости» и разрушить понимание борьбы с болью для увеличения собственной прибыли, превратив врачей в невольных участников этого кризиса.

Смертельные итоги

В 2010 году приблизился срок истечения патента на оксиконтин, что заставило бы компанию бороться с дженериками, и тут Purdue внезапно изменила свое мнение. Они заявили FDA, что препарат опасен и вызывает зависимость, и попросили FDA не пропускать дженерики на рынок из-за рисков для здоровья общества. Вскоре они выпустили оксиконтин OP, новую версию препарата с покрытием для пролонгированного высвобождения, которое невозможно растворить или раздробить. FDA одобрило оксиконтин OP и отклонило все заявки на дженерики оригинального препарата, снова обеспечив Purdue монополию на рынке обезболивающих на основе оксикодона.

Однако к 2010 году фармацевтическая индустрия уже подсадила миллионы американцев на опиоиды. Вместо того, чтобы приостановить эпидемию, отзыв оригинального оксиконтина с рынка только усугубил ситуацию. Когда этот источник опиатов исчез, люди начали применять другие нелегальные опиоиды — героин и фентанил. В 2016 году 80% начинающих героиновых наркоманов ранее употребляли рецептурные обезболивающие. Эти наркотики, не поддающиеся контролю, чаще вызываются передозировку — их эффект и различные примеси варьируются от партии к партии. Все это привело к скачку смертности от употребления опиатов в последнее десятилетие: на сегодняшний день в США более 600 тысяч человек умерли от передозировки.

В то время как выход оксиконтина на рынок стал поворотной точкой в производстве рецептурных обезболивающих, а Purdue создала множество лживых маркетинговых уловок и медицинских концепций, это безжалостная гонка за прибылью ценой человеческой жизни не уникальна для Purdue Pharma. Вся производственная цепочка — от поставщиков опийного мака до аптек, распространяющих препараты — сознательно извлекали выгоду из этой катастрофы.

Johnson & Johnson выращивает опийный мак и обеспечивает производителей опиатов многими активными веществами, используемыми в их препаратах. В последние десятилетия они использовали многие стратегии Purdue для увеличения потребления опиоидов по всей стране: рекламировали свои лекарства как не вызывающие зависимости, использовали данные продаж, чтобы найти врачей, которые уже прописывают много опиоидов (в том числе пилюльные фабрики), спонсировали «независимые» группы исследователей боли и лоббировали в государственных органах условия, выгодные для производителей. Лекарства продолжали распространять в областях с непропорционально огромными заказами, а крупнейшие дистрибьюторы — Walgreens, Walmart и CVS – смотрели сквозь пальцы на невероятные количества рецептов и препаратов, проходивших через их аптеки.

Главный стимул для производства при капитализме — извлечение выгоды владельцами и акционерами. Для этого бизнес пойдет на любые меры, которые необходимы для победы над конкурентами и расширения своего рынка сбыта, не обращая никакого внимания на последствия этих действий на жизни обычных людей. История Purdue Pharma и оксконтина не является каким-то исключением и не объясняется действиями какой-то особенно жадной кучки капиталистов. Этот смертоносный кризис — прямой результат капитализма как такового, системы, которая построена на частной собственности на средства производства и движима желанием извлечения выгоды.

Решения при капитализме не будет — за национализацию «большой фармы»!

С тех пор, как это тема стала привлекать внимание публики, было предложена масса вариантов разрешения опиоидного кризиса. В некоторых городах запустили программы, обеспечивающие безопасность наркозависимых, например, клиники заместительной терапии метадоном, точки для безопасных инъекций и доступность налоксона — препарата, используемого для профилактики и лечения передозировки опиатами. Эти меры могут лишь временно облегчить симптомы зависимости и снизить риск передозировок, но они не способны положить ей конец или предотвратить новые случаи этого расстройства. 

Наибольшее внимание приковано к судебным процессам против семьи Саклеров и других крупных фигур фармацевтической индустрии, например, Johnson & Johnson. Иски против Саклеров были поданы от всех 50 штатов и многих американских индейских общин, объединив тысячи жалоб от пострадавших. Семейство, чье состояние насчитывает 11 миллиардов долларов, в попытках уйти от ответственности тщательно использует всевозможные лазейки в законе. Недавно они согласились выплатить нескольким штатам 6 миллиардов долларов по гражданским искам. Однако в результате этой сделки Саклеры более не могут быть привлечены к ответственности по оставшимся или будущим гражданским искам, что обеспечило им жизнь на свободе с оставшимися миллиардами на счетах.

Буржуазный суд не способен решить проблемы, корень которых лежит в самой природе капитализма. Погоня за прибылью является главной причиной всех факторов, которые привели к этому кризису: от производства, распространения и назначения обезболивающих до невыносимых условий труда, которые приводят к хроническим болям, до невозможности наркозависимых получить качественную помощь и лечение. Единственный настоящий выход  из этого кризиса — национализация фармацевтических производств и медицинской промышленности, обеспечение демократического рабочего контроля над этими предприятиями и включение их в плановую экономику, главная ценность которой — не прибыль, а человеческие потребности.

Если бы опиоидные обезболивающие разрабатывались и распространялись только для случаев острой медицинской необходимости, нужды соблазнять людей лживой рекламой не возникло бы. Образование и исследования должны обеспечивать и контролировать общественные институты, лишь это освободит их от влияния капиталистов и позволит им работать во благо человечества. Это даст врачам возможность принимать решения исходя из соображений медицинской необходимости, а не следуя за рекламой и исследованиями, проплаченными компаниями, чей интерес заключается лишь в зарабатывании своих миллиардов.   

В первую очередь нам необходимо уменьшить количество людей, страдающих от хронических болей — улучшить условия труда, сократить трудовую неделю до 20 часов или меньше, обеспечить добровольный уход на пенсию после 55 лет и бесплатный доступ к качественной медицинской помощи. Помимо качественного здравоохранения, возможность уделить больше времени своему здоровью в целом сделает доступными иные варианты борьбы с болью, которые не полагаются лишь на обезболивающие — например, физическая реабилитация. В тех случаях, когда люди действительно нуждаются в болеутоляющих, медицинские работники должны объяснять, каковы риски и как безопасно отменить препараты, поддерживать контакт с больными и обеспечивать необходимое лечение зависимости.

Ко всему прочему, факторы риска опиоидной зависимости включают бедность, безработицу, историю совершения преступлений, психические заболевания и «стрессовые условия». В обществе, где здравоохранение, жилье, питание, образование, свободное время для развития своих интересов и общения с семьей и близкими обеспечено каждому, эти средовые факторы быстро исчезнут. 

Сама природа капитализма заключается в том, чтобы ставить прибыль выше человеческих потребностей. Мы видели массу примеров этого за последние годы — от эпидемии COVID-19 до климатических изменений. Социалистические преобразования в обществе — единственный жизнеспособный способ положить конец опиоидному кризису и прочим кошмарам, порожденным этой системой.